Те, кто читали «Мастера и Маргариту», могли обратить внимание, что золотой шелковый инициал, которым украшена черная шапочка заглавного героя (героя, очень похожего на самого Булгакова), совпадает с булгаковским же инициалом: «М» – «Михаил».
Те, кто разбирался в булгаковской родословной, помнят, что Алексей Турбин из «Белой гвардии» (опять же, очень похожий на самого Булгакова) носит фамилию, тоже отнюдь не чужую автору: она принадлежала бабушке Михаила Афанасьевича, Анфисе Ивановне Турбиной.
А вот какую отсылку к себе Булгаков оставил в фамилии Максудова, персонажа «Театрального романа» (разумеется, тоже весьма похожего на самого автора), знают далеко не все. Я вот, например, долгое время ее не замечал, хотя особенного ребуса нет и здесь – задачка на полтрубки, как сказал бы Шерлок Холмс. Тем более, что мне даже было известно домашнее прозвище Михаила Афанасьевича – если вы о нем не знаете, то послушайте, что рассказывает вторая жена писателя, Любовь Белозерская:
Как-то М. А. [Михаил Афанасьевич] вспомнил детское стихотворение, в котором говорилось, что у хитрой злой орангутанихи было три сына: Мика, Мака и Микуха. И добавил: Мака – это я. Удивительнее всего, что это прозвище — с его же легкой руки — очень быстро привилось. Уже никто из друзей не называл его иначе. Сам М. А. часто подписывался Мак или Мака.
Вот вам и Мак-судов.
К слову, упомянутое стихотворение можно легко найти в интернете. И найдя, попытаться понять, что же общего нашел в себе Булгаков с этим загадочным Макой.
Тем более, что сделать это совсем не сложно. За все стихотворение на Макину долю щедрой рукой поэта отсыпана лишь одна реплика – когда обезьян ловят дикари, тот предлагает радикальное решение вопроса: завалиться спать.
Ну, тогда всё понятно: в любой непонятной ситуации ложись спать – эта житейская философия не могла оставить Булгакова равнодушным. Спать он любил. Послеобеденный сон – это было святое; чтобы нарушить его, требовалось что-то экстраординарное: пожар там, или, как минимум, тот знаменитый телефонный звонок Сталина.
Когда уже в зрелом возрасте Булгаков начал учить английский (французский с немецким он, как и полагалось сыну профессора, знал с младых ногтей, а вот английский во времена его юности не считался важным языком), так вот, когда он взялся-таки за английский, его сердце сразу покорило слово «ложка» – «spoon»: «Я люблю спать», говорил он. «Значит, я спун».
Никто не знает, есть ли у Булгакова персонаж по фамилии Спунин?