– Вы на какой фильм?
– На «Трудно быть богом».
– Тогда я курточку вашу далеко вешать не буду...
(из разговора с гардеробщицей)
Я приобщился к прекрасному – сходил-таки на долгожданный фильм Алексея Германа-старшего «Трудно быть богом». Во время просмотра я долго пытался понять, что мне напоминает творящееся на экране, и в конце концов понял, что напоминает это кое-что из тех же Стругацких – только не из «Трудно быть богом», а из «Обитаемого острова»:
Вечером Максим и Рада смотрели телевизор. Шла какая-то очень странная передача, нечто вроде кинофильма без начала и конца, без определенного сюжета, с бесконечным количеством действующих лиц – довольно жутких лиц, действующих довольно дико с точки зрения любого гуманоида.
Глухие душные комнатки, бесконечные коридоры; спиральные лестницы, винтом уходящие в непроглядный мрак узких колодцев; зарешеченные подвалы, набитые тупо копошащимися телами, меж которых выглядывали болезненно-неподвижные лица, как на картинах Иеронима Босха, – это было больше похоже на бредовую фантазию, чем на реальные миры.
Максим быстро соскучился и задремал.
До похода в кино я начитался отзывов и был готов к беспощадному артхаусу, так что завышенных ожиданий у меня не осталось и в помине. Обычно в таких случаях фильмы мне нравятся, но здесь артхаус оказался не только беспощадным, но и совершенно бессмысленным.
Главная беда фильма – отнюдь не чрезмерный натурализм, о котором обычно говорят в первую очередь. Сверхдостоверный антураж средневековья – пусть. Пусть на экране будет грязь, гниль и дерьмо – подобное прощается фильмам, которым есть что сказать своему зрителю. Но это если есть, что сказать...
Признаться, до просмотра я думал, что большинство зрителей за неаппетитным антуражем просто не разглядело гениальной режиссерской идеи (без которой, очевидно, за десять лет производства фильм остаться просто не мог). У меня складывалось впечатление, что здесь мы наблюдаем историю вроде той, что произошла со «Сталкером» Тарковского – это когда гений снимает фильм по вывернутому неожиданной и не сразу понятной стороной наружу первоисточнику, в котором крутой парень Рэдрик превращен в юродивого, а главной аномалией Зоны является отсутствие всяческих аномалий. Из-за всего этого многие поклонники Стругацких относятся к фильму весьма прохладно, отказываясь понимать, что режиссер имеет право использовать первоисточник всего лишь как трамплин для развития собственных идей.
Увы, с «Трудно быть богом» ситуация оказалась другой: теперь я и сам вынужден согласиться с теми, кто утверждает, что никакой особой идеи в фильме нет. Не считать же таковой мысль о том, что человек по своей природе – скот. Ведь чтобы донести такое незамысловатое суждение такими незамысловатыми средствами, за глаза хватило бы часа экранного времени (и то в расчете на самых тупых зрителей). Но картина длится три часа – хотелось бы узнать, какие же мысли призван вместить такой хронометраж? Конечно, профессиональные кинокритики наверняка понаходят там всяких идей вагон и маленькую тележку – ну так это их работа, они и в белом шуме найдут глубокий смысл и философский подтекст.
С сюжетом в фильме тоже беда – он попросту отсутствует как класс. По окончании сеанса просьба пересказать канву картины поставит в тупик практически любого. Может быть, стоило вручать зрителям программку с либретто, как в театре – чтобы, значит, объяснять, что в данный момент творится на экране? Ибо без подсказки у зрителя, не знакомого с первоисточником, понять это ни за что не получится (у знакомого, впрочем, тоже). Совершенно не прослеживается и мотивов поступков действующих лиц – так что разобраться, почему же, собственно, произошла пресловутая арканарская резня, так и не удается. Кстати, в качестве названия фильма рассматривался вариант «История арканарской резни» – понятно, почему от него отказались: в истории вопрос «почему» важнее вопроса «как».
Один из немногих вопросов к сюжету (к несуществующему сюжету сложно придумать много вопросов) – что вообще на этой планете делают люди? У Стругацких перед резидентами поставлена конкретная задача – наблюдать развитие цивилизации изнутри и проверять, как разработанная земными историками базисная теория феодализма соотносится с реальностью (иногда в свободное время, так и быть, не возбраняется спасти нескольких ученых-книгочеев – но только чтобы ни в коем случае серьезно не нарушить естественное течение чужой истории). В фильме же землянам совершенно не интересны жители отсталой планеты – так какого черта они на ней тогда делают? Такое впечатление, что Земля, забросив людей в Арканар, совершенно о них забыла. И сами резиденты забыли свою миссию, если таковая когда-то имелась. Встречаясь время от времени на дружеских сходках, они даже среди своих не дают себе труда на время забыть свинские манеры, принятые у аборигенов. (Дарю многоумным критикам идею трактовки фильма. Всё это прекрасно объяснит такая версия: земляне узнали, что их родная планета погибла в какой-нибудь катастрофе, поэтому впали в глубокую депрессию и решили ассимилироваться. Апокалиптические прочтения всегда пользуются определенной популярностью.)
В основе книги Стругацких – внутренний конфликт земного парня Антона, с молоком матери впитавшего идеи гуманизма, и пытающегося даже в облике благородного дона Руматы остаться человеком среди скотов (а поскольку высоконравственным землянам вроде как не к лицу считать людей скотами, то резидентам больше нравится думать о себе как о мудрых и добрых богах среди обычных грешных людей). Киношный Румата-Ярмольник даже и не пытается остаться человеком. С чего вдруг он мнит себя богом – непонятно. Он такой же скот, как и окружающие – ну разве что с табу на убийство. Кстати, это табу, которое в романе мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, в фильме кажется притянутым за уши, учитывая моральные качества тамошних землян. И вообще, все встречающиеся в фильме цитаты из первоисточника выглядят настолько инородными элементами, что, кажется, сами актеры, читающие текст, понимают это и всякий раз стыдливо обрывают цитату на середине.
Мне важно одно: чтобы в фильме присутствовала основная идея книги – идея человека, который, казалось бы, может все, а на самом деле ничего не может, но продолжает свое безнадежное дело, ибо «сердце его полно жалости». У меня есть достаточно оснований предполагать, что идею эту Герман сохранит, и это – главное. Б. Н. Стругацкий, так и не доживший до выхода фильма на экраны
Основной идеи книги в фильме нет. Как нет вообще ни одной идеи, которой режиссер обогатил замысел Стругацких. И главный вопрос, который остается после просмотра – зачем тогда вообще было это снимать?
Над чем в этом фильме работали полтора десятка лет? Какие это кадры выстраивались неделями (как нам рассказывают создатели)? Какие именно сцены репетировались раз за разом, день за днем? Гильдия киноведов и кинокритиков присудила этому фильму какую-то премию – я не знаю, за что. Можно было разве что наградить создателей за волю к победе: чтобы вывести в свет этого мертворожденного кадавра, воля действительно должна быть недюжинная.
В начале девяностых такой фильм можно было бы хоть и не простить, но понять – тогда снималось немало лент на волне «теперь, наконец, все можно». Главным козырем некоторых из них действительно выступал невиданный ранее в Союзе эпатаж. Но даже к 2000 году, когда только начались съемки «Трудно быть богом», эпатаж ради эпатажа стал давно никому не интересен.
И я не представляю ситуации, при которой такой фильм когда-нибудь заинтересуют зрителя.
