Если к «Понедельнику» Мигунов нарисовал аж две версии иллюстраций, то со «Сказкой о тройке» ситуация обратная: иллюстрации всего одни, зато целых две версии самой «Сказки». Так что если вдруг вы не узнаете что-то из нарисованного, не удивляйтесь: может быть, эта картинка относится просто к другой версии книги.
Титульный лист:
Мнение авторитетных советских источников о повести. Если вам сложно читать мелкий шрифт, а что там написано, интересно, то я процитирую:
«Обком КПСС рассмотрел вопросы об идейно-полшических ошибках, допущенных редакцией альманаха «Ангара».
На страницах этого издания была опубликована вредная в идейном отношении повесть А и Б. Стругацких «Сказка о тройке».
…За грубые ошибки, следствием которых явилась, в частности, публикация идейно несостоятельной повести А. и Б. Стругацких, главному редактору альманаха «Ангара» Ю. Самсонову и главному редактору Восточно-Сибирского книжного издательства Е. Фридману объявлен строгий выговор. Решением бюро Иркутского обкома КПСС Ю. Самсонов освобожден от работы. В принятом постановлении намечены меры, направленные на повышение идейно-художественного уровня альманаха. Угверрвдена новая редколлегия.»
«Журналист», 1969 год
Эдик, Саша, Витька и Роман вместе со снежным человеком Федей в китежградском скверике. Ах да, и Панург, конечно.
Эдельвейс Машкин со своей эвристической машиной: «У мене внутре неонка».
«Эдик перебил его.
– Неужели Печать? – спросил он с ужасом.
– Да, – сказал Роман. – Увы.
– Большая?
– Очень большая, – сказал Роман.
– Ты такой еще не нюхивал, – добавил Витька.
– И круглая?
– Зверски круглая, – сказал Роман. – Никаких шансов.»
«Федя был существом мягким, добрым и деликатным, и он был очень упорен. Чтение давалось ему с огромным трудом. Он грыз гранит, не жалея ни зубов, ни гранита. Он медленно вел палец по очередной строчке, подолгу задерживаясь на буквах «щ» и «ъ», трудолюбиво покряхтывал, добросовестно шевелил большими серыми губами, длинными и гибкими, как у шимпанзе, а, наткнувшись на точку с запятой, надолго замирал, собирал кожу на лбу в гармошку и судорожно подергивал далеко отставленными большими пальцами ног.»
«Один рекордсмен захотел подняться на тракторе, но трактора не раздобыл, а раздобыл он асфальтовый каток. Если бы вы видели, как он мучился с этим катком! Как трудился! Но ничего у него не вышло, не дотянул до снегов. Метров пятьдесят всего не дотянул, а то бы у нас был асфальтовый каток...»
Жидкий пришелец: «Комендант быстро вернулся, держа обеими руками большую стеклянную банку с делом номер шестьдесят четыре.»
«Узнав, который здесь Спиридон, Найсморк пришел в профессиональный восторг. Он хлопал себя по ляжкам, заглядывал в видоискатель, вскрикивал от удовольствия и снова принимался хлопать и заглядывать. Он восклицал, что вот это вот – фас, что этот фас – всем фасам фас, что такой фас он видел всего однажды, у этого... как его... да вот у вас же, гражданин, в прошлом году, когда вы только прибыли...
Он потратил на Спиридонов фас полпленки.»
«Комендант вскочил и заметался по берегу. Сначала он сорванным голосом кричал: «Лизка! Лизка!». Но, поскольку плезиозавр, по-видимому, ничего не слышал, комендант сорвал с себя пиджак и принялся размахивать им, как потерпевший кораблекрушение при виде паруса на горизонте.»
«Кровь застыла у нас в жилах. Это трубили комары, и притом не все, а пока только ко-мандиры рот или даже только командиры батальонов и выше. И таинственным внутренним взором зверя, попавшего в ловушку, мы увидели вокруг себя гектары и гектары топкой грязи поросшие редкой осокой, покрытые слежавшимися слоями прелых листьев, с торчащими гнилыми сучьями, и все это под сенью болезненно тощих осин, и на всех этих гектарах, на каждом квадратном сантиметре – отряды поджарых рыжеватых каннибалов, лютых, изголодавшихся, самоотверженных.»
«Это был холм. С одной стороны он порос лесом. Вероятно, раньше здесь кругом стоял сплошной лес, тянувшийся до самого Китежграда, но его свели, и осталось только то, что было на холме. На самой верши-не виднелась почерневшая избушка, по склону перед нами бродили две коровы с теленком под охраной большой понурой собаки. Возле крыль-ца копались куры, а на крыше стояла коза.»
«Я тащил палатку, котелок, удочки и все, что было необходимо для ухи. Федя толкал перед собой тачку со Спиридоном и нес одеяла. Клоп ничего не нес – он шагал поодаль, засунув руки в карманы»
«Тогда комендант решился. Он зажмурил глаза и нажал на перламут-ровую крышку. Раздался звук откупориваемой бутылки, и рядом с де-монстрационным столом появился Константин. По-видимому, вызов захватил его во время работы: он был в комбинезоне, заляпанном флюоресцентной смазкой, передние руки его были в рабочих металли-ческих перчатках, а задние он торопливо вытирал о спину.»
Летающая тарелка Константина:
«– Давайте, Костя.
Костя дал. Сначала он давал несколько вяло, осторожничал, боялся что-нибудь поломать, но постепенно увлекся и продемонстрировал ряд чрезвычайно эффектных экзерсисов с пространственно-временным континуумом, с разнообразными трансформациями живого коллоида и с критическими состояниями органов отражения.»
«А полковник, которого до этой минуты явно мучили кошмары, истово произнес:
– Так точно, товарищ генералиссимус! Так точно – старый дурак!»
«Хлебовводов ударил кулаком по столу, и Кузьма со страху напустил лужу.»
«Профессор доложил, что всего прибыло, значить, около десяти тысяч заявок и требований от ста восьмидесяти, по крайней мере, различных учреждений.»
Ну и несколько портретов в заключение:
P.S.
